Аарон 777 Маг

Улыбка создателя

Есть два случая, когда Господь не может не улыбнуться.

Когда человек тяжело болен и близок к смерти, а врач говорит матери больного: «Не бойтесь, я спасу его», то врач забывает, что в основе всякого события жизни или смерти лежит воля Господа. И, слыша его слова. Господь улыбается, думая: «Каким глупым должен быть этот человек, который хвастается, что спасёт жизнь своего пациента, умирающего по Моей воле».

И ещё Господь улыбается, когда два брата делят своё имение. Они измеряют землю и говорят: «Эта часть — моя, а та часть — твоя». И Господь улыбается, думая: «Вся Вселенная принадлежит Мне, но эти глупые братья говорят: «Эта часть — моя, а эта — твоя».
---
-

Духовное обучение


У великого императора Акбара было девять мудрецов. Он был достаточно богат для того, чтобы содержать их. Их так и звали: «девять драгоценностей». Но не заметно было, чтобы он чему-нибудь научился у них.

И вот однажды Акбар был сильно разгневан и призвал к себе девять драгоценностей своих и сказал им слово своё:

— Люди твердят, что вы — величайшие мудрецы в мире. Но сколько вы уже здесь, а я от вас ничему не научился! Тогда что вы здесь делаете?

С одним из мудрецов пришёл ребёнок, он очень хотел посмотреть на царский дворец. И, услышав это, он рассмеялся. Акбар возмутился и молвил:

— Это что ещё такое? Да знаешь ли ты, сын греха, в чьём присутствии осмелился ты раскрыть печать недоумия своего? Или отец твой так мудр, что чаду его не досталось и крохи разума, чтобы знать, как вести себя в присутствии великого царя?

И ребёнок ответил:

— Прости, о великий царь, да буду я жертвой за тебя! Смех мой не оскорбить тебя направлен, смех мой — против молчания мудрецов, ибо ведома мне причина их молчания, как ведомо мне, почему ты не в состоянии чему-нибудь научиться от них!

Акбар пристально взглянул в глаза ребёнка. Лицо дышало чистотой детства и невинности, и в то же время оно было древнее времени. И Акбар спросил его:

— Может, ты можешь научить меня чему-либо?

Ребёнок спокойно ответил ему:

— Да!

Акбар велел:

— Что ж, тогда учи!

Ребёнок на это ответил ему:

— Ладно, но прежде ты спустишься со своего трона, а я сяду на него. И тогда ты будешь спрашивать меня как ученик, а не как царь.

Акбар и впрямь сошёл с трона и сел на пол у ног ребёнка, а тот встал и сел на трон, сказав: «Ну, вот! Спрашивай!»

Акбар так ничего и не спросил. Он коснулся головой праха у ног ребёнка и молвил:

— Да преумножатся знание и мудрость твоя! Отпала нужда в вопросах теперь. Простым смиренным сидением у ног твоих я уже многому научился.
---
-


Прозрение

В южной Индии, в Гомтешваре есть величайшая статуя в мире — статуя саньясина Бахубали («человек с сильными руками»).



Бахубали был сыном царя, который стал монахом. У царя было два сына: старший — Бхарат и младший — Бахубали.

Царь отрёкся от власти и мирской жизни; его царство должен был унаследовать Бхарат. Но и он, поговорив с отцом, ушёл и погрузился в мир медитации.

Бахубали был великим воином и могучим человеком, он должен был унаследовать царство и стремился к этому. Но проблема заключалась в том, что отец, отрёкшись от царства, не сделал на этот счёт никаких распоряжений.

Он рассуждал так: «Как я могу сделать это? Ведь власть — это то, от чего я отрёкся! Как же я могу провозгласить одного из моих сыновей наследником того, от чего я отрёкся? Власть — их. Я не забираю её с собой. Люди будут смеяться надо мной. Ведь царство ничего не стоит и никто не нуждается в том, чтобы унаследовать его. Если же они хотят царствовать, то это их дело, но, возможно, кто-то из них пойдёт по моим стопам».

Бхарат разделил взгляды своего отца и ушёл в горы. Бахубали же был практичным человеком и желал стать царём, но для этого нужно было или распоряжение отца или отречение старшего брата, который по закону являлся наследником.

Ситуация была странной. В государстве накопилось много проблем, а Бахубали не смог принимать решения и издавать указы. Сначала он должен был объявить себя царём, но для этого необходимо было формальное отречение старшего брата.

Рассерженный Бахубали пошёл в горы, туда, где медитировал Бхарат. Когда он пришёл и увидел брата сидящим на скале, кровь взыграла в нём. Он схватил его своими сильными руками, поднял, и уже хотел бросить в пропасть, но тут у него возникла мысль: «Что я делаю? И ради чего? Ради царства, от которого отрёкся мой отец? После того, как прожил всю свою жизнь, он нашёл его ничего не стоящим. Мой брат любит меня так сильно, что, если я попрошу, то он с радостью уступит мне право наследства. Вот и сейчас, когда я поднял его, собираясь бросить в пропасть, он даже не сопротивляется, как будто мы играем». В детстве он часто поднимал брата своими сильными руками. Слёзы навернулись на его глаза: «Что же я собирался сделать? Что подумают обо мне люди?» И, опустив брата на землю, он погрузился в глубокую медитацию, которая изменила всю его жизнь.



Он и сейчас стоит там, высеченный в белом мраморе. Это очень красивая статуя высотой 52 фута, мизинец её ноги — в человеческий рост. Вокруг неё располагаются высеченные из мрамора ступени, по которым можно подниматься и осматривать статую со всех сторон. На скале высечена притча, повествующая о том, как Бахубали стал просветлённым. В ней говорится, что он простоял в медитации несколько месяцев; вьющиеся растения обвили его ноги и расцвели цветы; птицы стали вить в его ушах гнёзда.

А что же произошло с Бхаратом, который был почти просветлённый? Он был на грани просветления, и он всё ещё там. Что помешало ему?



Когда Бхарат открыл глаза и увидел своего брата стоящим в глубоком безмолвии, и от его облика исходил свет, он очень удивился, потому что его брат никогда не отличался святостью, и, вдруг, он стал просветлённым, а он, отрёкшийся от царства и приложивший столько усилий, чтобы достичь просветления, всё ещё на пути.

Отец нашёл обоих сыновей медитирующими и тоже был удивлён, обнаружив, что младший сын стал просветлённым. Когда Бхарат открыл глаза и увидел своего отца сидевшим перед ним, он сказал:

— Ты видишь, Бахубали стал просветлённым, как это могло случиться? Почему я не достиг этого, потратив столько времени? Что помешало мне?

Отец сказал:

— Тебе мешает нечто очень тонкое, лишь мысль о том, что ты сделал беспрецедентный поступок в истории, нечто уникальное. Были цари, которые отрекались от царства, были цари, которые не отрекались от царства. Ты — единственный, кто даже не принял царство; вопрос об отречении не возникал. Ты в своём роде уникален, и эта маленькая идея — очень тонкий эгоизм, который мешает тебе.

У твоего брата, хоть он грубый и неискушённый в писаниях, не было таких мыслей. Он пришёл, чтобы убить тебя, но в последний момент осознал и преодолел в себе низменное, а так как он всё делал страстно, со всем пылом своего сердца, он рванулся и стал просветлённым, а ты, двигаясь шаг за шагом, всё ещё на пути.
---


Повозка

Брахманы никак не могли понять, как всё происходит в этом мире. И им сказали: «Идите в Курукшетру и служите там детям. Они поведают вам об этом». И тогда, пойдя вместе, они пришли в Курукшетру и стали служить детям.

Прошёл год, и дети сказали:

— Поистине, эти брахманы прожили здесь год. Давайте же поведаем им обо всём.

И вместе с брахманами они вышли на дорогу, где встретили с грохотом ехавшую повозку. Дети сказали:

— Посмотрите! Что это?

Брахманы ответили:

— Это повозка, дорогие.

— Так как же она движется?

— Как бегущий конь из Балха подскакивает, подпрыгивая на копытах, подобно вздымающимся волнам, так же подскакивает и эта повозка с влекущими её упряжными животными и вращающимися колёсами. И как тот конь ржёт, натолкнувшись на равного себе, так же грохочет и эта повозка. И как тот конь то и дело бежит туда и сюда и летит вперёд, словно сжимаясь, словно сдерживая прыжки, так и эта повозка то и дело бежит туда и сюда и летит вперёд, словно сжимаясь, словно сдерживая прыжки. И как тот конь доставляет к жилью царя или царского слугу, так и эта повозка доставляет возничего к жилью.

Брахманы спросили:

— Это правильно?

— Правильно.

И они последовали по пути этой повозки и к вечеру достигли цели. И когда возничий выпряг коней, откатил эту повозку и ушёл, то она распалась.

— Вы видели? Как это произошло?

Брахманы сказали:

— Как падает развязанная вязанка дров, так падает на землю эта повозка. Она не движется, не катится и не едет.

Дети спросили:

— Что же ушло из неё, отчего она стала такой?

— Возничий.

— Это так, дорогие. Поистине, Атман — вожатый этого тела, органы чувств — лошади, жилы — ремни, кости — поводья, кровь — масло для смазки, действие — бич, речи — скрип повозки, кожа — покрывало. И как эта повозка, оставленная возничим, не движется и не издаёт звука, так и это тело, оставленное познающим Атманом, не говорит, не ходит, даже не дышит, — оно гниёт, к нему сбегаются псы, слетаются вороны, спускаются коршуны, его стремятся пожрать шакалы.
---
-

Великодушные раджи


Было это давно, очень давно. Жил один грозный и могущественный царь по имени Каран, и этот царь дал себе клятву ежедневно раздавать нищим по десять пудов золота, а без этого не есть и не пить.

И вот каждый день за полчаса до того, как раджа Каран садился за трапезу, выходили из дворца царские слуги с большой корзиной и пригоршнями разбрасывали золотые монеты собравшейся толпе бедного люда. Нечего и говорить, что приглашённые ни разу не заставили себя ждать и с раннего утра толпились у ворот дворца.

Они толкались, и спорили, и шумели, и волновались, а когда последняя монета была поймана, раджа Каран мирно садился за трапезу и ел с приятным чувством выполненного долга.


Смотрел народ на такую небывалую щедрость и тихонько покачивал головою. Ведь должна же была рано или поздно истощиться царская казна? А тогда радже придётся, пожалуй, умирать голодной смертью: он, по-видимому, не такой человек, чтоб нарушить клятву. Однако месяцы и годы проходили, и каждый день слуги щедро наделяли звонкой монетой собравшуюся толпу. А когда народ расходился, всякий мог видеть, как великодушный повелитель спокойно и весело усаживался за трапезу и ел, по-видимому, с большим аппетитом.

Надо сказать, что дело было не так просто, как казалось на первый взгляд. Царь Каран заключил договор с одним очень благочестивым, но вечно голодным факиром, поселившимся на вершине соседнего холма; договор был такого рода: раджа обязался давать себя ежедневно жарить и съедать, а за это получал от факира, тоже ежедневно, по десять пудов чистого золота.

Будь факир простой смертный, договор оказался слишком невыгодным для раджи, но это был совсем особенный факир! Он с наслаждением съедал царя, даже косточки все обгладывал, а затем бережно собирал их, складывал, произносил два-три заклинания — и готово! Раджа Каран вновь стоял перед ним весёлый и бодрый, как всегда. Факиру, конечно, ничего не стоило всё это проделать, но радже, в сущности, не могло доставить особого удовольствия бросаться ежедневно живьём на огромную раскалённую сковороду с кипящим маслом, и он с полным сознанием мог сказать, что честно зарабатывает свои десять пудов золота. Положим, со временем он привык к своему положению и спокойно шёл каждое утро к домику благочестивого голодного старца, где уже над священным огнём висела и шипела огромнейшая сковорода. Тут он любезно сообщал факиру, какое время, чтоб тот не мог упрекнуть его в неаккуратности, и беззаботно погружался в кипящую масляную ванну. Как он славно потрескивал там и шипел! Факир выжидал, пока он хорошенько прожарится и подрумянится, неспешно съедал своё особенное жаркое, обгладывал косточки, складывал их аккуратно, пел своё заклинание, а затем выносил ожидавшему его радже свой старый засаленный халат и тряс его, пока не натрясёт обещанной кучи золота.

Так ежедневно выручал раджа Каран свою щедрую милостыню, и надо согласиться, что способ заработка был не совсем обыкновенный.

Далеко-далеко оттуда лежала чудная страна, а в ней великое озеро Мансарабор. На этом озере водились диковинные птицы, вроде диких лебедей, и питались они исключительно жемчужными зёрнами. Случился у них голод, жемчуг стал вдруг настолько редок, что одна пара этих птиц решила попытать счастья в другом месте и покинула родной край. Пролетали они над садами великого раджи Бикрамаджиты и спустились отдохнуть. Увидел их дворцовый садовник. Ему очень понравились белоснежные птицы, и он стал приманивать их зёрнами. Но напрасно бросал он им всевозможные зёрна и другой корм: птицы ни к чему не прикасались. Тогда садовник отправился во дворец и доложил радже, что в саду появились диковинные птицы, которые не идут ни на какой корм.

Раджа Бикрамаджита сам вышел посмотреть на них, а так как он умел говорить по-птичьи, он спросил залётных гостей, отчего они не хотят отведать предложенного зерна?

— Мы не можем есть ни зерна, ни плодов, — отвечали птицы, — мы едим только чистый неотделанный жемчуг.

Тогда раджа велел немедленно принести корзину жемчуга и с тех пор каждый день ходил в сад кормить птиц из собственных рук.

Раз среди жемчужин попалась одна проткнутая: птицы тотчас же заметили её и решили, что, вероятно, у раджи начинается истощаться запас жемчуга и что пора им покинуть его. Как ни упрашивал их раджа, птицы настояли на своём, распростёрли свои широкие белые крылья, вытянули гибкие шеи по направлению к родному краю и исчезли в синеве небес. Но, поднимаясь, они громко пели и славили великодушного Бикрамаджиту.

Пролетали они над дворцом раджи Карана. Тот как раз в это время сидел на террасе, поджидая своих слуг с золотыми монетами, и услышал над собой громкое пение:

— Хвала Бикрамаджите! Хвала Бикрамаджите!

«Кто это такой, кого даже птицы славят? Я даю себя жарить и съедать каждый день, чтоб иметь возможность ежедневно раздавать милостыню, а меня, однако, ни одна птица не славит!» — задумался раджа.

Он тотчас же приказал поймать птиц и посадить их в клетку. Приказание было исполнено, и клетку повесили во дворце. Раджа разложил перед птицами всевозможный корм, но птицы тоскливо поникли белоснежными головами и пропели:

— Хвала Бикрамаджите! Он кормил нас чистым жемчугом!

Раджа Каран не хотел, чтоб кто-нибудь оказался щедрее его, и послал за жемчугом, но гордые птицы презрительно отвернулись.

— Это ещё что такое! — гневно воскликнул раджа, — разве Бикрамаджита щедрее меня?

Тогда поднялась самка и гордо сказала:

— Ты называешь себя раджой, но какой ты раджа? Раджа не сажает в тюрьму невинных. Раджа не ведёт войны с женщинами. Будь Бикрамаджита здесь, он во что бы то ни стало освободил меня!

— Так лети же на свободу, строптивое создание! — промолвил Каран, открывая клетку. Ему не хотелось уступить в великодушии Бикрамаджите.

И птица взмахнула широкими крыльями, полетела обратно к Бикрамаджите и сообщила радже, что милый супруг её томится в плену у грозного раджи Карана.

Бикрамаджита, великодушнейший из раджей, тотчас же решил освободить несчастную птицу, но он знал, что ему не уговорить упрямого Карана. И он решил действовать хитростью. С этой целью он уговорил птицу вернуться к супругу и там ждать его, а сам нарядился слугою и отправился в государство раджи Карана.

Там он под именем Бикру поступил на службу к царю и стал наравне с другими носить корзины с золотою казною.

Скоро он убедился, что тут кроется какая-то тайна, и стал следить за раджой. Однажды, спрятавшись, он увидел, как раджа Каран входил в домик факира, увидел, как он погружался в кипящее масло, как он шипел там и зарумянивался; увидел, как голодный факир набросился на жаркое и обгладывал косточки, а затем увидел, как тот же раджа Каран жив и невредим спускался с холма со своей драгоценной ношей.

Тут он сразу сообразил, что ему следует делать. На следующий день он встал с зарёю, взял кухонный нож, сделал себе несколько глубоких надрезов, затем взял перцу, соли, разных пряностей, толчёных гранатовых зёрен и гороховой муки; смешал это всё и усердно натёрся по всем направлениям, несмотря на жгучую боль. В таком виде незаметно прокрался он в домик факира и улёгся на приготовленную сковороду. Факир ещё спал, но шипение и потрескивание жаркого скоро разбудило его. Он потянулся и повёл носом:

— О, боги! Как необыкновенно вкусно пахнет сегодня раджа!

Действительно, запах был так соблазнителен, что факир не мог дождаться, когда жаркое зарумянится, и накинулся на него с такою жадностью, словно век ничего не ел. И немудрено: после пресной пищи, к которой привык факир, раджа под приправою показался ему чем-то совсем необыкновенным. Он чисто-чисто обглодал и обсосал все косточки, и, пожалуй, готов был бы съесть и их, да побоялся убить курочку с золотыми яйцами. Когда всё было готово, а раджа вновь здрав и невредим встал перед ним, факир нежно посмотрел на него:

— Что за пир устроил ты мне сегодня! Что за запах, что за вкус! Как это ты ухитрился? Объясни, я дам тебе всё, что пожелаешь.

Бикру объяснил, как было дело, и обещал ещё раз проделать то же, если факир отдаст ему свой старый халат.

— Видишь ли, особого удовольствия, право, нет в том, чтоб жариться! А мне ещё вдобавок приходится таскать на себе по десять пудов золота. Отдай мне халат, я и сам сумею его трясти.

Факир согласился, и Бикру ушёл, унося с собою халат.

Тем временем раджа Каран не спеша подымался по холму. Каково же было его удивление, когда, войдя в домик факира, он нашёл огонь потушенным, сковороду опрокинутой, а самого факира — как всегда погруженного в благочестие, но ничуть не голодного.

— Что тут такое? — прогремел раджа.

— А? Кто тут? — спросил кротко факир. Он был всегда близорук, а тут его ещё клонило ко сну после сытного обеда.

— Кто? Да это я, раджа Каран, пришёл, чтоб сжариться! Тебе разве не нужен завтрак сегодня?

— Я уже завтракал! — и факир вздохнул с сожалением. — Ты страшно был вкусен сегодня… право, с приправой куда лучше.

— С какой приправой? Я ввек ничем не приправлялся, ты, верно, кого-нибудь другого съел!

— А ведь, пожалуй, что так, — сонно пробормотал факир, — я и сам, было, думал… не может быть… чтоб одна приправа… так… — Дальше нельзя было разобрать: факир уже храпел.

— Эй, ты! — кричал раджа, яростно тормоша факира. — Ешь и меня!

— Не могу! — бормотал удовлетворенный факир. — Никак не могу! Ни чуточки… нет… нет, благодарю!

— Так давай мне золото! — ревел раджа Каран. — Ты обязан его дать: я своё условие готов выполнить!

— Право, жаль… не могу… тот, другой… убежал с халатом!

Раджа Каран в отчаянии пошёл домой и приказал царскому казначею выдать ему требуемое количество золота, после чего, по обыкновению, сел за трапезу.

Прошёл день, другой: раджа по-прежнему раздавал золото и обедал, но сердце его было печально и взор темнее ночи.

Настал, наконец, третий день; на террасу явился царский казначей, бледный и трепещущий, и пал ниц перед раджой.

— О, государь! Будь милостив! Нет ни одной пылинки золота во всём государстве.

Тогда раджа медленно встал и заперся в своей опочивальне, а толпа, прождав несколько часов у закрытых ворот дворца, разошлась по домам, громко негодуя — как не совестно обманывать так честной народ!

На следующий день раджа Каран заметно осунулся, но твёрдо решил не нарушать своей клятвы. Напрасно уговаривал его Бикру вкусить чего-нибудь, раджа печально покачал головой и отвернулся лицом к стене.

Тогда Бикру, то есть Бикрамаджита, вынес волшебный халат и, потряхивая им перед царём, сказал:

— Возьми своё золото, друг мой, а лучше всего возьми себе халат, только отпусти на свободу ту птицу, что ты держишь в неволе.

Поражённый раджа тотчас же приказал выпустить птиц, и они взвились и понеслись к родному озеру Мансарабор, и долго звучала в воздухе их радостная песнь:

— Хвала тебе, Бикрамаджита! Хвала тебе, великодушнейший из раджей!

А раджа Каран задумчиво понурил голову и подумал про себя: «Правы божественные птицы! Не равняться мне с Бикрамаджитою. Я давал себя жарить ради золота и собственного обеда, а он решился собственноручно нашпиговать себя, чтобы вернуть свободу одной единственной птице».
---
-


Акбар и Мастер


Акбар часто приезжал к Мастеру Фариду побеседовать. Люди из деревни, в которой жил Фарид, знали это.
Однажды они пришли к Мастеру и сказали:
- Сам император бывает у тебя. Почему бы тебе не попросить его построить в деревне школу или больницу?
Люди в деревне жили бедно и невежественно. Фарид подумал и сказал:
- Хорошо, раз вы так просите, я пойду. Только я не умею просить. Я никогда ничего не просил. Но раз вы так просите, я попробую.
Утром он пришел ко дворцу. Все знали, что Акбар был его последователем, поэтому его немедленно впустили.
Акбар был в своем святилище - маленькой часовенке, которую он построил своими руками. В ней он обычно молился.
Фарид вошел и, увидев, что Акбар молится, решил подождать. Акбар молился вслух и в конце произнес:
- Боже всемогущий, укрепи мое государство, преумножь мои богатства, рассей моих врагов.
Фарид, услышав это, повернулся, чтобы уйти. Акбар закончил свою молитву, оглянулся и увидел Фарида спускающимся по лестнице. Он спросил: - Как ты сюда попал? И почему ты уходишь?
Фарид сказал:
- Я пришел к царю, но встретил здесь нищего. И если ты, решая свои проблемы, обращаешься к Богу за помощью, то я подумал, почему бы мне самому не обратиться к Богу? К чему мне посредник?
Эту историю оставил Акбар в своем дневнике и приписал: "В этот миг я понял: чем бы ты не владел - это не имеет значения, потому что ум продолжает просить еще и еще".
---
-



Линия


Однажды Акбар начертил прямую линию и, обратившись к министрам, сказал:

- Как сделать эту линию короче, не прикасаясь к ней.

Бирбал считался самым мудрым человеком в государстве. Он подошел и начертил рядом с этой линией другую прямую линию, но более длинную, тем самым умалив достоинство первой.
---
-

слабый выигрывает , когда сильные враждуют
-

Коршуны и вороны договорились между собой, что станут делить пополам любую добычу.

Однажды они увидели раненную охотниками лисицу, беспомощно лежавшую под деревом, и собрались вокруг неё. Вороны сказали:

— Мы возьмём себе переднюю половину лисицы.

— Тогда мы возьмём заднюю, — согласились коршуны.

Лисица посмеялась над этим и сказала:

— Я всегда думала, что коршуны по рождению выше ворон, и тогда именно им должна бы достаться моя передняя часть, ведь в неё входит голова с мозгом и другими вкусными частями.

— О да, это правда, — сказали коршуны, — мы возьмём эту часть лисицы себе.

— А вот и нет, — возразили вороны, — она наша, как договаривались.

Тут между спорщиками началась настоящая битва, многие пали с обеих сторон, а те немногие, что уцелели, едва унесли ноги. Лисица провела под деревом ещё несколько дней, питаясь убитыми воронами и коршунами, а потом удалилась, крепкая и бодрая, заметив: «Слабый выигрывает, когда сильные враждуют».
---
-


Просветление


Однажды великий мудрец Гу сказал своему лучшему ученику Джамме:

— О духопарящий Джамма! Ты лучший ученик из моих лучших учеников. Ты наиприлежнейший из самых прилежных брахманов. Я передал тебе всё, что у меня есть — свою мудрость. И теперь ты готов к тому, чтобы на тебя снизошло просветление. Вот тебе моё последнее задание: с восходом солнца взойди на священную гору Кайласу, обрати свой взор на восток и медитируй в течение семи дней и семи ночей. И если ты полностью отдашь себя медитации, но не обретёшь просветления, я взойду на вершину горы Эверест и брошусь с неё в пропасть — так должен поступить учитель, не сумевший воспитать достойного ученика!


— О учитель! О просветлённый Гу! Я выполню твоё задание! С восходом солнца я взойду на священную гору Кайласу, обращу свой взор на восток и в течение семи дней и семи ночей полностью отдам себя медитации. Не беспокойся, великий мудрец Гу! Ты — лучший учитель из всех учителей мира. Ты передал мне всё, что у тебя есть — свою мудрость. Тебе не придётся всходить на вершину горы Эверест и бросаться в пропасть — я тебя не подведу и обрету просветление.

Джамма был лучшим учеником из лучших учеников Гу! Он был наиприлежнейший из самых прилежных брахманов! И он выполнил задание учителя!

Вот как это было.

Ещё затемно Джамма отправился на священную гору Кайласу и с первыми лучами солнца погрузился в медитацию.

Он увидел восход солнца таким, каким он его не видел никогда. Он увидел утреннюю звезду Амиду и почувствовал дыхание просыпающегося светила. Но это было ещё не просветление.

Как только солнце взошло, он почувствовал, что сидит на муравейнике. Муравьи ползали по его телу и нещадно кусали, его тело безумно чесалось, но он не позволил себе двигаться и продолжал медитировать. Однако он понял — в этот день не обрести ему просветления.

На второй день он уже привык к муравьям и увидел мир таким, каким он его не видел никогда. Он увидел заснеженную равнину, переливающуюся волшебным светом! Но это было ещё не просветление.

Вдруг он почувствовал, что сильно проголодался и не мог больше видеть заснеженную равнину, потому что все его мысли были заняты едой. И он понял — в этот день не обрести ему просветления.

На третий день он привык к муравьям и к голоду и увидел птиц такими, какими он не видел их никогда. Он увидел, как они между собой разговаривают, и он осознал язык птиц. Но это было ещё не просветление.

Тут его стала мучить жажда, и он понял: в этот день не обрести ему просветления.

На четвёртый день он ничего особенного не увидел, потому что его укусила оса, и он не мог больше чувствовать дыхание светила, видеть заснеженную равнину, переливающуюся волшебным светом, и осознавать язык птиц — все его мысли были заняты осой. И он понял — и в этот день не обрести ему просветления.

На пятый день он почувствовал, что заболел дизентерией. Но он не позволил себе встать и, как требовал того учитель, всё продолжал и продолжал медитировать. Однако он понял — и на пятый день не обрести ему просветления.

На шестой день на него налетели мухи. И мир показался ему чёрной заснеженной пропастью, без звёзд, без солнца, без птиц, пропастью, в которой кишмя кишат мухи, и царствует холод и голод. И он понял — никогда не обрести ему просветления.

В седьмой день, когда он уже видел своего учителя, великого мудреца Гу, восходящего на вершину горы Эверест и бросающегося с неё в пропасть, он заметил, что недалеко от него пасёт коз глупая пастушка Сита, по прозвищу Шалака-Пуруша. Пастушка подошла к Джамме, прикрыла свой нос ладошкой и сказала:

— Эй, духопарящий Джамма! Что это ты здесь сидишь, весь обделанный, в мухах и муравьях? Никак просветляешься? Пойди вымой зад и смени штаны!

И услыхав это, Джамма обрёл просветление.
---
-


Когда рука дающего ниже

Падишах Акбар однажды спросил Бирбала:

— Скажи, Бирбал, чья рука выше: дающего или берущего. Ведь когда человек даёт что-то другому, обычно его рука выше, а бывает ли наоборот?

Бирбал, недолго думая, сказал:

— Конечно, очень часто так бывает.

— Как же это рука дающего может быть ниже? — сердито спросил падишах.

— А вот когда вы на своей ладони даёте мне табаку, ваша рука всегда ниже моей.

Развеселил падишаха такой остроумный ответ.
---
-

как аукнется ...


Всякого талантливого человека Акбар брал ко двору и щедро одаривал. Великие художники, танцоры, философы блистали в его окружении.
Однажды он беседовал с девятью своими лучшими друзьями. Это были девять самых талантливых творческих людей. А у Акбара были некоторые причуды; он неожиданно мог сделать что-нибудь такое... И, конечно, у царя не спросишь: "Почему?"
Неожиданно он ударил по лицу человека, стоявшего рядом. Это был самый умный человек при дворе. Его звали Бирбал. Бирбал подождал секунду, наверное, думая, что делать; однако, делать что-то было нужно! Он развернулся и дал пощечину человеку, стоящему рядом с ним. Это был один из министров.
Хорошенькое дело! Этот человек не мог понять: "Что происходит? Что это за шутки?".
Но теперь не о чем было волноваться. Ведь Бирбал "открыл дверь"! Недолго думая, министр влепил по уху следующему. Говорят, что эта пощечина обошла всю столицу. А ночью Акбара внезапно ударила его собственная жена. Он спросил:
- Что ты делаешь?
Она ответила: - Я не знаю в чем дело, но это происходит по всей столице. Меня тоже сегодня ударила твоя старшая жена. Она старше меня, поэтому я не смогла ответить ей тем же. Кроме тебя мне некого ударить.
- Надо же, - сказал Акбар. - Моя собственная пощечина вернулась ко мне.
---


святой Якиншах


Падишах праздновал свой день рождения. Из самых далёких краёв съехались на праздник знатные гости с подарками. А послам и числа не было. Каждый входил, отдавал свой подарок и садился на свободное место.

В шатре пели вешьи (услаждающие мужчин танцовщицы и певицы), играла музыка. Падишах был в восторге от того, как разукрасили дворец. Он очень гордился талантами всех своих придворных. Акбар считал, что в целом мире нет такого умного вазира, как его Бирбал.

Множество факиров и маулави (мусульманских учёных-богословов) собрались в дарбаре — Акбар приказал сегодня их накормить и щедро одарить. Явился и главный пир (духовный наставник у мусульман, святой) падишаха. Падишах встретил его с почётом и богатыми подарками.

Во дворце царила радость. Куда ни глянь — все ликуют и восхваляют падишаха. Окинув дарбар взглядом, Бирбал усмехнулся. Падишах заметил это и, когда все разошлись, спросил:

— Бирбал! Как ты думаешь: пир велик или вера?

— Конечно, велика вера, владыка мира!

— А я думаю, нет! Случается, что вера важнее, но если бы не было пи?ров, разве могла бы существовать вера?

— Нет, шахиншах, вера важнее пира, — стоял на своём Бирбал.

— Неверно ты говоришь, Бирбал, — с досадой возразил падишах, — ведь люди почитают пиров и довольно.

— Вера в пиров, конечно, даёт свои плоды. Мы, индусы, совершаем жертвоприношения статуям богов, но не от них получаем воздаяние, а от богов, за это поклоняемся их изображениям.

Падишаху такое рассуждение не по вкусу пришлось. Он рассердился.

— Это всё слова! А ты можешь доказать, что вера важнее пира?

— Могу.

— Докажи сейчас же.

— Владыка мира! Это дело непростое, мне для этого нужно время.

— Ладно, даю тебе месяц сроку, но помни: если за это время ты не докажешь своей правоты — прощайся с головой.

— Согласен.

Берясь за дело, Бирбал всегда заранее всё обдумывал и взвешивал. Когда прошло дней пять, и он увидел, что падишах озабочен важными делами и забыл об их споре, он незаметно взял туфлю падишаха, завернул её в шаль и унёс из дворца. Выйдя из города, он в глухом месте закопал свёрток. А сверху насыпал землю горкой и поставил три камня так, что получилось подобие могилы.

Потом он нанял муллу и приказал ему молиться на могиле и принимать подношения от верующих. Бирбал наказал мулле говорить, что это могила пира Якиншаха (Якин (арабск.) — вера), и всячески прославлять святую жизнь покойника.

Мулла выдумывал и рассказывал разные небылицы про чудодейственную силу пира Якиншаха, Мало-помалу слухи о святом разошлись по всему городу. Народ валом повалил к могиле святого — несли дары, молились, давали обеты и клятвы. Так, «Божьей милостью», пустыня ожила.

Вскоре весть о святом Якиншахе дошла и до падишаха. Как водится, из мухи сделали слона. Придворные расписали небывалые чудеса, которые будто бы и после смерти творит пир Якишнах, а иные договорились и до такого: «Когда ваше величество были ребёнком, отец ваш Хумаюн тоже почитал этого святого пира. И по милости Якиншаха к нему пришла удача в его великих делах».

Падишах поверил им и дал себе слово навестить святую могилу, почтить память великого пира.

И вот однажды Акбар вспомнил о своём решении, взял с собой нескольких любимцев из числа придворных и поехал к могиле пира.

А там всё время толпились люди. Рядом раскинулся небольшой базар. Падишаху это место понравилось. Он и придворные отвесили низкие поклоны могиле Якиншаха. Бирбал стоял рядом, молчал и не кланялся.

— Все низко кланяются могиле пира, а ты? Приличней было бы и тебе поклониться, — строго сказал падишах.

— Я готов поклониться, но если вы признаете мою правоту и скажете, что вера важнее пира.

Падишах сердито свёл брови.

— Я и сейчас повторю, что пир превыше веры, и при тебе даю обет: если я одержу победу над Пратапом Сингхом, то велю покрыть могилу дорогим ковром, принести в дар сладости и здесь же угостить мулл и факиров.

В это время примчался гонец, соскочил с коня, поклонился падишаху и доложил:

— Ваше величество! Царевич Салим приказал передать: «Раджа Мевара Пратап Сингх разбит на поле боя, и есть надежда, что в скором времени он станет нашим вассалом».

Падишах был вне себя от радости. Желая посрамить Бирбала, он вскричал:

— Так что, ты и теперь станешь твердить, что вера важнее, чем пир? Гляди, только я успел дать обет на могиле, и тут же пришла счастливая весть! Ну, говори!

— Владыка мира! Если бы у вас не было веры, вы бы не дали обета пиру. Вера — самое главное.

— Оставь свои уловки, теперь они уже ни к чему. Раз ты не смог доказать своей правоты, то готовься к смерти, — сурово сказал падишах.

— Ваше величество! Я только никак не пойму, в чём же моя вина?!

Эти слова совсем разгневали падишаха. Он насупился и сказал ещё суровее:

— Так вот ты как! Это в тебе не гордыня, а сама смерть говорит. Позвать сюда палача немедленно!

Бирбал увидел, что падишах в ярости, и если он, Бирбал, не перестанет выкручиваться и тянуть время, Акбар, пожалуй, не сдержит гнева, и тогда быть беде. Бирбал повернулся лицом к могиле, сложил руки и почтительно сказал:

— О Якиншах! Если я останусь сегодня в живых, то принесу на твою могилу в дар сладости и построю прекрасный мавзолей.

Услышав этот обет, падишах усмехнулся:

— Ну что, Бирбал, всё-таки образумился! Пришлось и тебе дать обет.

— Конечно! Пришлось просить защиты святого пира, — поддакнул Бирбал.

Он позвал всех придворных, снял с бугра камни, раскидал землю и достал свёрток. Удивлённый падишах, во все глаза глядевший на Бирбала, спросил:

— Что это ты делаешь?

— Владыка мира! Вот ваш пир Якиншах. Ему-то вы и приносили обеты, — сказал Бирбал и развернул свёрток.

Каково же было изумление падишаха, когда он узнал свою туфлю.

— Покровитель бедных! А вот теперь скажите, что важнее: вера или пир? — спросил Бирбал и сам ответил: — Наша внутренняя вера — вот что главное. Если веры нет, то и обеты бесполезны. Придётся и вам признать, что главное — вера.

И пришлось падишаху согласиться с Бирбалом и сдаться перед его мудростью.

Слава о Якиншахе разнеслась уже далеко, и на его могилу стеклось много денег. И Бирбал велел построить на этом самом месте мечеть.
---



Хитрый торговец и мулла-простак


Однажды падишах Акбар спросил у Бирбала:

— Кто в житейских делах самый хитрый, а кто самый глупый?

— Владыка мира! — не раздумывая, ответил Бирбал. — В житейских делах нет никого хитрее торговцев, а муллы — глупее всех.

— Ошибаешься, Бирбал! Не может этого быть, — не поверил падишах. — Муллы — люди учёные, почему же ты считаешь их глупцами?

— Хорошо, хузур! Не пожалейте денег, и я на деле докажу свою правоту. Тогда вы сами скажете, глупы муллы или нет. Только, что бы я ни делал, пожалуйста, не вмешивайтесь, смотрите, слушайте и молчите.

Падишах согласился. Тогда Бирбал послал за главным делийским муллой.

Когда главный мулла явился в дарбар, Бирбал подозвал его, усадил около себя и сказал ему спокойно и мягко:

— Знаешь, мулла-джи, его величеству понадобилась твоя борода. Тебе заплатят за неё из казны, сколько ты пожелаешь.

Муллу словно громом поразило. Ещё по дороге во дворец у него колени подгибались, шёл он и думал: «Зачем это меня вдруг в дарбар требуют?» А от слов Бирбала у него совсем в глазах потемнело, голова кругом пошла.

— Господин вазир! — промолвил он дрожащим голосом. — Как такое возможно?! Борода Богу угодна, как же я её отдам?

Видит Бирбал, что мулла от страха чуть жив. «Вот теперь пора…» — сказал он себе и начал:

— Мулла-джи! За добро надо добром платить. Столько лет падишах был к тебе милостив, а теперь нужна ему от тебя всего лишь борода, а ты — отказываешься! А если потребуется что-то более важное, то уж на тебя, видно, и надеяться нечего. Нехорошо это, нехорошо! Сказано ведь: «Если живёшь в воде, не ссорься с крокодилом». Захотел бы государь — и просто отобрал бы всё, что у тебя есть. Лишь по милосердию своему его величество берёт твою бороду не задаром и согласен за неё заплатить.

Задрожал мулла. Ох, как бы и впрямь не разгневался на него повелитель… Тогда жди ещё худшей беды. Как говорится: «Не до жиру, быть бы живу». Мулла покорно опустил голову, вздохнул и промолвил смиренно:

— Что ж, господин вазир, прикажите заплатить мне двадцать пять рупий.

По приказу Бирбала казначей тотчас выдал мулле деньги. Пришёл брадобрей и вмиг обрил мулле бороду. Мулла сделал салам падишаху и пошёл домой. По дороге он не раз воздал хвалу Всевышнему, что ещё легко отделался, ведь могло всё и хуже обернуться.

Как только мулла ушёл, Бирбал послал слугу за известным в городе торговцем — владельцем длинной, окладистой бороды. Получив приказ, торговец поспешил в дарбар.

— Его величеству понадобилась твоя борода. Тебе заплатят за неё, сколько пожелаешь, — сказал Бирбал и купцу.

— Его величество — наш господин, на всё его воля, не смею перечить. Но, господин вазир, дело в том, что я человек бедный, — канючил торговец.

— Бедный, богатый, — какая нам разница! — строгим голосом сказал Бирбал. — Падишаху нужна эта борода, назови свою цену и отдавай бороду. Сколько скажешь, столько и получишь.

Торговец не скрывал своего смятения.

— Благодетель, вы — наш отец, — начал он со слезами в голосе, — можете делать всё, что вам угодно, но всё-таки…

— Чего хитришь, загадки загадываешь, — перебил Бирбал. — Говори прямо, сколько хочешь за бороду?

— Ваша милость, когда мой отец скончался, я потратил пять тысяч рупий на похоронные обряды, и всё ради этого пучка волосков, — торговец огладил свою густую бороду. — Потом умерла матушка, и на погребальные обряды истрачено было столько же, стало быть, тоже пять тысяч рупий. После, о благодетель, мы ездили к святым местам, возносили молитвы в храмах, приносили дары на поминовение усопших родителей, а как воротились, потратились брахманам на угощение, — на всё это ушло пятнадцать тысяч рупий. Известно и вам, о покровитель бедных, что за этот пучок волосков, — тут торговец опять дотронулся до своей окладистой бороды, — нам на базаре от всех почёт и в общине — уважение…

— Ну хватит, хватит. Ты насчитал всех расходов на двадцать пять тысяч рупий, вот тебе записка к казначею, получишь их. А теперь садись, брадобрей тебя обреет.

Торговец спрятал записку в пояс и сел к брадобрею, приговаривая:

— Как будет угодно вашей милости!..

В те давние времена у цирюльников не было ни мыла, ни кисточек. Брадобрей черпал из горшка воду горстями и смачивал густую бороду торговца. Стараясь намочить волосы получше, он нечаянно больно за неё дёрнул. Купец разозлился и дал оплеуху цирюльнику.

— Эй, ты! Поаккуратнее! — закричал он. — Ты что думаешь, это борода какого-то купчишки?! Не знаешь разве, что это теперь борода его величества падишаха?

Разгневался падишах на торговца за его непристойное поведение и приказал слугам надавать грубияну по шее и выгнать его вон. Очутившись за дверью, торговец кинулся бежать что есть духу, зажав рукой пояс, где лежала записка к казначею.

Когда гнев падишаха утих, Бирбал сказал:

— Хузур! Видите, как хитёр торговец — двадцать пять тысяч рупий получил да свою бороду и ноги унёс подобру-поздорову. А мулла-простак простился с бородой всего за двадцать пять рупий.

Подивился падишах, но признал справедливость и мудрость Бирбала.
-


забава падишаха Акбара


Падишах Акбар был большим любителем шуток. И Бирбал от него не отставал, тоже был охотником до всяких забав и проделок.

Однажды падишах и Бирбал весело беседовали, и падишах сказал:

— Бирбал! Давно ты не придумывал новых забав. Устрой-ка такую потеху, какой ещё не бывало.

— Хорошо, ваше величество! — с усмешкой ответил Бирбал. — Дело это нетрудное, но придётся раскошелиться. Чтоб устроить такую потеху, мне нужно два лакха рупий (двести тысяч).

Получив деньги, Бирбал тотчас пошёл домой. Утром, после омовения и молитвы, Бирбал один лакх рупий раздал брахманам, а другой потратил на свои нужды.

Прошло много времени, и вдруг Бирбал спохватился, что забыл о приказе падишаха. «Вспомнит он про новую потеху и призовёт меня к ответу, — подумал Бирбал. — Надо срочно приниматься за дело».

Сказавшись больным, Бирбал перестал ходить во дворец. Весть о болезни Бирбала дошла до падишаха» он встревожился и послал к советнику своих самых знаменитых лекарей — мусульманских и индусских, но болезнь не ослабевала, а, напротив, день ото дня набирала силу. Тогда падишах сам отправился навестить Бирбала. Увидев гостя, Бирбал заплакал:

— Владыка мира! Нет мне спасения от этой хвори, видно, настал мой смертный час.

Затужил, загоревал падишах, глядя на мученья Бирбала, и стал утешать больного:

— Бирбал! Ты знаешь, как дорог ты моему сердцу. Без тебя не знать мне ни дня, ни часа радости. Не приведи Бог тебе умереть, ведь следом за тобой и я умру.

— О, Покровитель бедных! Никто не властен повернуть вспять колесо судьбы. Приходит срок, и мы теряем даже самое дорогое. Моя последняя просьба: когда я умру, не забудьте мою семью, помогите им, чем сможете… Ох-ох-ох! Как тоскует моя душа!

Бирбал ловко притворялся, и казалось, будто и в самом деле он смертельно болен.

— Не волнуйся, я обязательно позабочусь о твоей семье, — твёрдо пообещал падишах и, простившись, вернулся во дворец.

Той же ночью из дома Бирбала послышались рыданья и вопли. Все заговорили о его смерти и собрались для погребального обряда. Родственники Бирбала, договорившись, сделали из охапки вики человеческую фигуру, обрядили, как подобает, накрыли покрывалом и на носилках понесли к месту сожжения покойников. Исполнив все положенные обряды, они зажгли погребальный костёр и сожгли «тело покойника».

А Бирбал в это время прятался в погребе своего дома, строго-настрого приказав домашним держать всё в тайне. Сильно скорбел падишах, узнав о смерти своего дорогого советника. Только мусульманские сановники да вельможи ликовали и на радостях одаривали факиров лакомствами. Индусы же словно осиротели и тяжело горевали. На несколько дней жизнь в городе замерла. Все только и говорили, что о смерти Бирбала. Падишах помог его детям справить достойные поминки по отцу.

Некоторое время при дворе не было главного советника, и все придворные помогали вести государственные дела. Затем мало-помалу и народ, и Акбар стали забывать Бирбала. Падишах по просьбе придворных назначил на пост главного советника одного мусульманина. Но жестокое сердце было у нового вазира: народ тяжко страдал и бедствовал под его рукой, повсюду люди плакали и молили о помощи.

Минул год после мнимой смерти Бирбала, и решил он, что пора исполнить задуманное. Вручил он сыну лакх рупий и дал поручение:

— На горе вблизи города построй дворец, да чтоб стены его сверкали, и сияние это было видно издалека. Материалы и всё прочее готовь втайне, — дворец должен вырасти за одну только ночь.

Сын Бирбала тоже был умён. Всё исполнил, как отец велел. Загодя собрал на горе всё необходимое для постройки, проверил тщательно, всё ли под руками, и однажды ночью созвал множество мастеров. Приказал он им, чтобы к утру непременно построили дворец. И наутро дворец был готов. Мастера-искусники показали своё величайшее умение. Они покрыли доски таким блестящим лаком, что, глядя на дворец, никто бы и не подумал, что он из дерева, а не из камня. В стены были вставлены куски стекла, которые сверкали так ярко, что блеск был виден за несколько километров.

Бирбал сразу же перебрался в новый дворец. Ранним утром он нарядился в богатое и красивое платье и торжественно отправился в город. За время отдыха он поправился, раздобрел, вид у него был цветущий. Встречным и в голову не приходило, что это — Бирбал. С любопытством оглядываясь по сторонам, добрался он до дворца. Все советники обратили внимание на дородного и, как видно, знатного гостя, работа совета прервалась, но никто не осмелился спросить, кто он такой. Наконец падишах промолвил:

— Добро пожаловать! Кто вы будете, откуда прибыли? Какое дело привело вас сюда?

Увидев, что падишах его не узнаёт, Бирбал ответил:

— Ваше величество! Я ваш бывший главный советник Бирбал!

— Бирбал? — падишах оторопел. — Но ты же умер?! Откуда же ты взялся теперь? И живой?

— Я и в самом деле умер, ваше величество! А когда я вознёсся на небеса, Индра очень мне обрадовался и сделал меня своим главным советником. Счастливо текла там моя жизнь. Для услужения ко мне было приставлено несколько апсар (танцовщиц), ел я там самые лучшие райские блюда, пил амброзию.

— Зачем же ты оставил райские утехи и вернулся? — спросил падишах.

— Владыка мира! — почтительно ответил Бирбал. — Вы — мой давнишний благодетель. Памятуя об этом, я отпросился у Индры повидаться с вами. В сердце моём всегда жива память о ваших благодеяниях, и для вас я захватил с небес прекрасный дворец и пери (фею). Они находятся на горе вблизи города. Если вы соблаговолите поехать туда, я покажу их вам.

Падишах Бирбалу поверил. «Раз Бирбал умер, — подумал он, — то не стал бы возвращаться без надобности, а если б даже вернулся, с чего бы он стал лгать про пери и дворец? Без сомнения, он говорит правду. Но всё-таки надо проверить…». И Акбар послал вазира с несколькими придворными проверить, существуют ли дворец и пери.

Когда они приблизились к горе и издалека увидели дворец, Бирбал указал на него и сказал:

— Видите, там, на седьмом этаже у окна сидит пери. Она смущена тем, что приехало столько людей. Как же она сияет, красавица луноликая! Как вьются по плечам её прекрасные локоны, словно чёрные змеи!

Долго ещё восхищался Бирбал красотой придуманной им пери, потом вкрадчиво спросил:

— Ну что, рассмотрели её? Если нет, то глядите лучше, пока ещё есть время. Ведь обо всём этом вам придётся рассказывать падишаху. Не вздумайте потом увиливать да отговариваться.

Посланные с Бирбалом именитые вельможи, один другого знатнее, дивились его странным речам. «Не иначе, как призрак Бирбала явился сюда. Из всего, о чём он тут говорил, мы видим один только дворец и больше ничего», — думали они и в ответ на его настойчивые расспросы в один голос сказали:

— Увы, ничего, кроме дворца, мы не видим.

— Прошу прощения, я забыл вас предупредить, что в этом мире большинство людей погрязло в грехах, есть даже такие — и их немало — кто повинен в смешении каст. Таким грешникам не дано видеть небесные вещи, а другие-то видят. Посмотрите ещё раз и решайте, что правдиво из моих слов, а что нет.

И Бирбал снова стал восхвалять красоту пери. На этот раз вельможи вглядывались особенно внимательно, но так и не смогли ничего увидеть. Однако, страшась обвинения в греховодничестве, они дружно закричали:

— Вах, вах! Да она чудо как хороша! Раньше мы лишь слышали о пери, а нынче — вот она, перед глазами! Такой красавицы, наверно, никто из смертных ещё не видывал!

— Смотрите получше, глядите во все глаза, ведь вам придётся докладывать падишаху, — повторял Бирбал.

— Конечно-конечно, мы всё опишем точь-в-точь как видим, — заверяли его вельможи.

Бирбал про себя потешался над глупыми придворных, но виду не показывал. Так, беседуя, они долго стояли на горе около дворца.

А падишах уже начал беспокоиться, устав ждать Бирбала и своих посланцев. Наконец, они прибыли. Увидев их, падишах просиял и стал нетерпеливо расспрашивать вазира и вельмож. Они подтвердили слова Бирбала про чудо-дворец и прекрасную небесную деву, да ещё и от себя немало прибавили.

— Клянусь Аллахом! — начал свою речь вазир. — Никому ещё не выпадало счастья видеть такую пери. Зря хвалятся своей красотой здешние женщины! А дворец?! Да он блеском и сияньем затмевает само солнце!

Слушал падишах эти хвалы, слушал — и совсем потерял голову.

— Бирбал! — воскликнул он. — Приведи её сюда!

— Владыка мира! Она — небесная рани (царица), разве подобает ей сюда идти? Она ждёт вас в своём дворце.

Мог ли падишах отказаться? Сердце его взволновала красавица, которую так расхваливал вазир. Он тотчас приказал подготовить всё к торжественному выезду и принарядился. Придворные тоже разоделись, и вскоре падишах со свитой выехал за город.

Взгляни чужестранец на роскошный выезд падишаха, он непременно начал бы славить богатство и могущество его державы.

В знойный полдень падишах достиг подножия холма. Лучи солнца, падая на стены дворца, отражались в кусочках стекла пламенем, видимым далеко окрест, и дворец казался ослепительно, сказочно прекрасным. Падишах взглянул на него и тотчас забыл о красоте своих дворцов. Вместе со свитой он начал подниматься на холм, и скоро уже любовался дворцом вблизи.

— Покровитель бедных! — сказал Бирбал. — Посмотрите вверх, вон там, у окна, сидит пери и смотрит на нас, а позади стоит её рабыня и держит в руках поднос с бетелем. Как хороша эта служанка! Красоту её описать невозможно, ни одна шахиня из вашего гарема не сравнится с нею! А что уж говорить о пери! Хвалить госпожу этой служанки — всё равно что сравнивать солнце со свечкой.

Бирбал говорил и то и дело показывал пальцем куда-то вверх. Но падишах ничего не видел и с удивлением сказал:

— Не понимаю, о чём ты говоришь, я ничего такого не вижу.

— Если вы мне не верите, спросите у вазира и других вельмож, — ответил Бирбал.

А те хором принялись уговаривать падишаха, что они, дескать, видят пери, и странно, что он её не видит.

Призадумался падишах, тревожно стало у него на душе.

— Я забыл сказать вам, владыка мира, — словно вдруг вспомнил Бирбал, — что только великие грешники не могут увидеть небожителей даже во сне, а уж наяву — и говорить нечего. Вы приглядитесь получше, не моргая. Вот так же и когда молодой, новорожденный месяц на самое малое время появляется в небесах, его видят не все, а только люди благородного происхождения или святой жизни.

Падишах всполошился. «Все ясно видят небесную пери и её служанку, а я — нет, отчего бы это? Неужели во мне смешанная кровь? Надо во что бы то ни стало скрыть эту тайну, пока про мой позор не проведали подданные. В глаза-то все будут льстить, а за спиной — насмехаться», — такие мысли терзали падишаха после слов Бирбала.

А тот подождал, помолчал и опять показал пальцем на окно.

— Смотрите, смотрите, владыка мира! Луноликая сидит, а сбоку стоит рабыня!

Волей-неволей пришлось падишаху согласиться.

— И то правда, теперь и я вижу. Она стоит у окна и смотрит сюда.

Теперь, когда падишах признался, что видит пери, Бирбал отвёл его, вазира и всех вельмож во дворец. Там, на четвёртом этаже, в одном из залов, были устроены мягкие ложа с бархатными подушками. Бирбал усадил падишаха на ложе и завёл разговор, но падишах думал только о том, как бы повидаться с пери. Бирбал угадал, что у него на уме. Он стал одаривать всех цветами, благовониями, розовой водой, а потом сказал падишаху:

— Покровитель бедных! Вы и ваши друзья одеты в платье смертных — это бренные вещи, прах. Я дам вам «одежды из небесного мира». Надев их, вы вкусите радость обоих миров — земного и небесного. Я взял это платье, когда спускался с небес, оно вечно, нетленно.

Кому было под силу уберечься от сетей Бирбала? Стоило падишаху согласиться, как все вельможи скинули с себя богатые одежды. Бирбал, поразмыслив, дал падишаху другое платье, а вазиру и вельможам сказал:

— Вот, господа, и вам небесные одежды, сделайте милость, наденьте, — и сделал жест, будто что-то перед ними кладёт.

Вазир, бедняга, не увидел никакого платья и подумал: «Надеть это — значит остаться голым». Но кто же хочет прослыть человеком со смешанной кровью? Лучше нагота, чем такое бесчестье. Поневоле пришлось поддакивать Бирбалу. Он сделал вид, что надевает «небесные одежды», затем как будто оправил на себе платье и уселся на своё место. Он остался совсем нагим, и не будь на нём лангхоти (мужской узкой набедренной повязки), то и срамное место было бы на виду. Смех разобрал придворных, когда они смотрели на голого вазира, но тут же им стало не до смеха: попробуй засмейся, и все подумают, что в тебе смешанная кровь, раз ты не видишь небесного платья. И они поступили, как в поговорке: «Сговоримся, дружок: ты — молчок и я — молчок».

Вслед за вазиром пришлось по очереди раздеться вельможам.

Весь совет остался нагишом, в одних лангхоти. Разные мысли лезли в голову падишаху, наконец, он сказал себе: «Что-то уж очень странные нравы в небесном мире».

— Ну что, уважаемый, все оделись? — спросил он у Бирбала.

— Да, ваша милость, теперь все одеты, все наряжены. Однако я не могу всех сразу повести к пери. Лучше сначала спросить у неё позволенья. Я схожу, а вы подождите, я вмиг вернусь.

Бирбал вышел, притворив за собой дверь. Он спрятался в соседней комнате, посидел-посидел, а потом тихонько вернулся в зал к падишаху и почтительно сказал:

— Покровитель бедных! Пери говорит: «Пусть все возвращаются домой. Скажи своему господину, что здешний горный воздух мне понравился, и я думаю побыть здесь несколько дней. Позже я непременно встречусь с падишахом, а сейчас с ним слишком много людей».

Передав весть от небесной девы, Бирбал добавил:

— Уйдём, владыка мира, раз пери так пожелала. Если мы будем ей докучать, только прогневим красавицу и всё испортим. Самое мудрое — вернуться восвояси.

Понял падишах, что не добиться ему сейчас своей цели, и решил исполнить волю пери. Длинной вереницей поехали они в город: впереди Бирбал, за ним падишах, а сзади по одному все остальные. Падишах и Бирбал — в нарядном платье, а придворные — голышом, в одних лангхоти.

Горожане, увидев именитых вельмож голыми, начали смеяться. По какой бы улице ни проезжал Бирбал со своим нагим отрядом, встречные начинали хохотать. Не выдержали наконец придворные и сердито сказали горожанам:

— Ну чего вы, дурачьё, смеётесь? Не знаете, что ли, что Бирбал ублажает нас усладами рая. Не можете вы, смертные, видеть наши святые небесные одежды, потому и кажется вам, что мы нагишом.

Горожане вовсе не были простаками, среди них было немало умных людей. Они толковали между собой:

— Как пить дать, попались вельможи Бирбалу на удочку. Давным-давно обещал он устроить падишаху потеху невиданную. А нынче вот он — едет со своей потехой, и вправду невиданной.

И горожане ещё громче смеялись над проделкой хитроумного Бирбала.

А голые богачи услышали речи горожан, и стало им не по себе. Но крепко верили они словам Бирбала и, отмахнувшись от людских толков, ехали своей дорогой.

В дарбаре вельможи встали как попало, не разбирая чинов и званий. Бирбал отвёл падишаха в сторону и наедине тихо сказал ему, покорно сложив руки:

— Владыка мира! Простите ли вы меня, если поведаю вам одну тайну?

— Ладно, говори. Ты будешь прощён.

— Владыка мира! Виданное ли дело, чтобы покойник оживал? И откуда бы взялась тут небесная пери? Помните, как однажды, год тому назад, вы захотели позабавиться новой потехой. Вы пообещали не наказывать меня, даже если я позволю себе дерзость. Я сдержал слово, устроил вам сегодня новую забаву. Сейчас она кончается. Вряд ли вам приходилось видеть такое сборище голых придворных и вряд ли когда-то снова доведётся увидеть.

Падишах засмеялся и обернулся к придворным:

— Господа советники! Примерно год назад велел я главному советнику Бирбалу показать мне необыкновенное зрелище и тогда же заранее простил ему все уловки и хитрости, на какие он пойдёт. Вот сегодня Бирбал и показал нам эту потеху. Надеюсь, вы не станете на него сердиться — всё, что сегодня случилось, сделано с моего согласия. Жаль мне, что он всех вас поднял на смех, я того не хотел. Прошу вас забыть об этом и не держать зла на Бирбала, которого я снова назначаю своим вазиром.

Услышав приказ падишаха, придворные потупились и в душе ругали дерзкого Бирбала на чём свет стоит. Бирбал вовремя позаботился отослать их одежду во дворец и теперь поспешил приказать, чтобы развязали тюки и раздали вельможам их платье.

Все оделись, расселись по чинам, и совет принялся за государственные дела.


---
-

Вода и расплескалась
Однажды поутру сидел падишах на балконе и перебирал четки. Взглянул он невзначай на улицу и увидел женщину из касты водоносов. Шла она быстрым шагом и несла кувшин с водой. Падишах оставил четки и придумал такую самасью: «Вода и расплескалась».
Позднее, в дарбаре, он прочел ее Бирбалу и велел написать стихотворение. В это время Бирбал был занят и попросил падишаха обождать немного. Покончив с делами, он сочинил такое стихотворение:
Раз от источника молодка шла домой,
Неся легко на голове кувшин с водой.
Край сари вдруг скользнул с плеча. И люди
Пришли в волнение, узрев тугие груди.
Красавица зарделась, засмущалась,
Шаги ускорила. Вода и расплескалась.
– Вах! Вах! – воскликнул падишах. Очень понравились ему стихи. Они были написаны по всем правилам и полны смысла.
-

Игривых глаз не скроешь
Однажды вечером падишах и Бирбал поехали за город – подышать свежим воздухом. По дороге падишах приметил в окне одного дома молодую красотку. Он сочинил самасью: «Не скроешь игривых глаз красотки молодой».
После прогулки, когда они вернулись во дворец, падишах прочитал самасью Бирбалу и велел сочинить стихотворение. Бирбал сочинил такое стихотворение:
Завеса туч от нас скрывает солнце,
за горизонтом прячется луна,
Не видно насекомых в день дождливый,
и рыба под водою не видна.
Зарю завидев, вор стремится скрыться,
павлины прячутся, коль обжигает зной.
Но и под сотней покрывал не скроешь
игривых глаз красотки молодой!
Падишаху очень понравились стихи, и он похвалил своего вазира.
-

И смела и труслива
Приказал падишах Бирбалу:
– Пойди разыщи в городе смельчака и труса и приведи ко мне.
Бирбал тотчас пошел на базар. Там он поговорил с одной женщиной и привел ее к падишаху. Тот увидел женщину и говорит:
– Ты, Бирбал, не оглох ли нынче? Я велел тебе найти смельчака и труса, а ты, я вижу, привел одну женщину.
– Коли я оглох, то вы ослепли: видите одну, хотя я привел двух.
– Смотри у меня, Бирбал! Не увертывайся. Говори толком, если что сказать хочешь.
– Покровитель бедных! Эта женщина и смела и труслива.
– Как это так? Докажи.
– Владыка мира! Ночью небо обложено черными тучами, сверкает молния, льет дождь, а она в этакую пору, в непроглядной тьме, идет на свиданье со своим дружком. Значит, она – храбрейшая из храбрых. Когда же дома она лежит на постели рядом с мужем, то дрожит от мышиного писка, от страха ни за что за дверь не выйдет. Ну, можно ли быть и смелее и трусливее, чем эта женщина?
-
Тьма
Пошли падишах и Бирбал погулять на берег Ямуны. По дороге падишах вспомнил что-то и спросил:
– Бирбал! Все это видят, а месяц видеть не может. Что это? Отгадай!
– Это тьма, – ответил Бирбал.
-

Кто умен и кто глуп?
Однажды, покончив с делами в дарбаре, падишах завел беседу с Бирбалом.
– Бирбал! Как узнать, кто умен, а кто глуп?
– Владыка мира! – ответил он, не раздумывая. – Кто сумел добиться своей цели, тот умен, а кто не сумел – тот глуп.
Эти слова запали всем в душу. Придворные вместе с падишахом принялись хвалить мудрость Бирбала.
-

ВЗЫВАЙ К МИЛОСТИ ВСЕВЫШНЕГО


Одним из величайших царей в истории человечества был Акбар. За доброжелательство и справедливость к людям его называли Хранителем человечества. В свое правление он значительно расширил и укрепил Индию как государство.
Часто царь Акбар объезжал свою столицу, по обычаю того времени, в богатой карете с упряжкой из восьми лошадей. Герольды и телохранители трубили о его приближении по всем городским кварталам. Наперекор всей этой помпезности и торжественности царь издал строгий указ - останавливаться всякий раз, когда кто-либо из его подданных хочет обратиться к нему лично с жалобой или прошением.
Однажды возничий остановил лошадей, потому что один нищий-калека протянул к нему руки с мольбой о милостыне. Он громко восхвалял царя и восклицал: "Только царь может дать мне счастье!"
Акбар обратил внимание на то, что неподалеку сидел еще один нищий и, как бы возражая первому, громко кричал: "Только Бог может облагодетельствовать человека, только Бог может дать человеку счастье!" Акбар задумался над их словами.
Возвратившись во дворец, он велел испечь каравай хлеба и запечь в нем небольшой слиток золота. На следующий день он специально поехал по этой дороге. Сцена повторилась, и Акбар отдал хлеб тому нищему-калеке, который взывал к милости царя. Второму же нищему он не дал ничего, потому что тот не обращался с просьбой к нему, а взывал только к Богу.
Через некоторое время он снова проезжал по этой улице. Возничий опять остановил лошадей, потому что нищий-калека протягивал руки с мольбой о помощи к царю. Царь вышел из кареты и спросил его:
- Почему ты опять просишь меня о помощи? Разве я не дал тебе каравай хлеба, в котором был слиток золота?
Нищий-калека был удивлен:
- Я не знаю, о каком золоте ты говоришь. Хлеб, который ты дал мне, показался слишком тяжелым, и я решил, что он плохо испечен. Поэтому я отдал его моему соседу-нищему за 10 монет.
Царь посмотрел вокруг. Второго нищего рядом не было. Тогда он велел разузнать, что стало с ним. Когда ему доложили, что нищий отдал хлеб своей жене и та обнаружила в нем золото, купила дом и поправила все дела, Акбар посоветовал другому нищему взывать отныне не к царю, а к Богу, и уповать лишь на Его милость.
---

О,ссылочка класс!!!

Разница между правдой и ложью
У падишаха с Бирбалом шел разговор на философские темы. Падишах спросил:
– Бирбал! Ну-ка скажи, какая разница между правдой и ложью?
– Владыка мира! Между ними та же разница, что между глазами и ушами.
Падишах не понял и снова спросил:
– Как это так? Почему?
– Владыка мира! Истинно то, что мы своими глазами видим, а что знаем только понаслышке – ложь. Не зря говорят: «Не верь ушам, а верь глазам».
Падишаху понравился разумный ответ Бирбала.
-

небезупречный ...

У одного человека в Индии, носящего воду, было два больших кувшина, висевших на конце шеста, который он носил на плечах. В одном из горшков была трещина, в то время как другой горшок был безупречен и всегда доставлял полную порцию воды в конце длинной прогулки от источника до дома учителя. Треснувший же горшок доносил только половину.

В течение двух лет это продолжалось ежедневно: человек, носящий воду, доставлял только полтора горшка воды в дом своего учителя. Конечно, безупречный горшок гордился своими достижениями. А бедный треснувший горшок страшно стыдился своего несовершенства и был очень несчастен, поскольку он был способен сделать только половину того, для чего он был предназначен.

После того, как два года он чувствовал горечь от своей несостоятельности, в один день он заговорил с переносчиком воды возле источника:

— Я стыжусь себя и хочу извиниться перед тобой.

— Почему? Чего ты стыдишься?

— В течение этих двух лет я был способен донести только половину моей ноши, потому что эта трещина в моём боку приводит к тому, что вода просачивается в течение всего пути назад к дому твоего учителя. Ты делал эту работу и из-за моих недостатков ты не получал полный результат своих усилий, — удручённо сказал горшок.

Переносчик воды почувствовал жалость к старому треснувшему горшку, и, будучи сострадательным, он сказал:

— Поскольку мы возвращаемся к дому учителя, я хочу, чтобы ты заметил красивые цветы по пути к нему.

Действительно, когда они поднялись на холм, треснувший горшок обратил внимание на превосходные цветы на одной стороне пути, и это успокоило его немного. Но в конце тропинки он опять почувствовал себя плохо, потому что через него просочилась половина его воды, и поэтому он снова принёс извинения водоносу из-за своей несостоятельности.

Тут водонос сказал горшку:

— Ты заметил, что цветы росли только на твоей стороне пути, но не на стороне другого горшка? Дело в том, что я всегда знал о твоём недостатке, и я воспользовался им с пользой. Я посадил семена цветов на твоей стороне, и каждый день, когда мы шли назад от источника, ты поливал их. В течение двух лет я мог брать эти красивые цветы, чтобы украсить стол моего учителя. Без тебя, просто такого, как ты есть, не было бы этой красоты в его доме!
---
-

- самое главное -

Жил-был царь, и мучили его всю жизнь три вопроса: какая самая главная пора, кто самый главный человек, какое самое главное дело?

Думал царь: «Знай я ответ на три эти вопроса — весь мир покорю, всё, что ни пожелается, свершу, и станет народ за великого мудреца меня почитать».

Несметное множество людей прошло перед царём, целый сонм учёных мужей, но никто на вопросы эти так и не ответил. Дошли раз до царя слухи, что живёт в отдалении отшельник некий и славен он мудростью. Велел царь оседлать ему коня и поскакал сам отшельника разыскивать. Едет он чащей лесной и видит: стоит лачужка, а подле неё старичок дряхлый землю мотыжит. Едва с ног от усталости не валится, но мотыги не выпускает. Соскочил царь наземь, подошёл, поклонился старцу.

— Приехал я к тебе, чтоб ответ на три своих вопроса получить. Какая самая главная пора? Кто самый главный человек? Какое самое главное дело?

Выслушал его отшельник, ничего не сказал в ответ, знай себе землю копает.

— Ты, должно быть, устал, дай помогу тебе, — предложил царь.

Взял у отшельника мотыгу и принялся работать. Потом опять свои три вопроса повторил. И на этот раз не ответил отшельник, лишь сказал, чтоб мотыгу вернул. Но царь его и слушать не хочет, мотыги не отдаёт, сам решил дело до конца довести.

Вдруг видит: идёт навстречу человек, лицо всё изранено, кровью залито. Остановил его царь, добрым словом утешил, сходил к ручью, принёс воды, обмыл раны, перевязал. Попросил раненый пить — царь его напоил. Потом отвёл в лачугу, в постель уложил. Да и сам ко сну собираться стал — уже вечер опустился.

Поутру снова к отшельнику пошёл. Смотрит — тот семена сажает в почву, что вчера взрыхлил.

— Мудрый отшельник, — взмолился царь, — неужто так и не ответишь на мои вопросы?

— Полно тебе, — молвил тот, — ты на них уже сам ответил.

— И слыхом никаких ответов не слыхивал, — изумился царь.

— Ты, видя мою старость и немощь, сжалился надо мной и вызвался помочь. Не останься ты вчера здесь, убили бы тебя разбойники на дороге, те, что путнику лицо изувечили.

Царь от изумления слова вымолвить не может, а отшельник дальше речь ведёт:

— Самая главная пора та, когда ты копал землю, помогал мне. Самый главный в ту пору человек — я, а твоя помощь — самое главное дело. Пришёл раненый — и самым главным стал он, и самым главным делом оказалась твоя помощь ему.

Мало-помалу разумел царь смысл слов отшельника.

— Помни же, — сказал отшельник на прощание, — самая главная пора — сегодня, самый главный человек — тот, кто рядом в эту пору. А самое главное дело — вершить добро для того, кто рядом, потому что именно для этого мы и рождены.

Замолчал отшельник, принялся семена сеять, а царь вскочил на коня да во дворец поскакал. На всю жизнь напутствие отшельника ему запомнилось, и слава о великодушии и справедливости того царя разнеслась по всему свету.
---
-




- самое непостижимое... -

Шёл человек со своей семьёй по пустыне. Уже измученные жаждой, увидели они впереди колодец и побежали к нему. Но внутренний голос сказал человеку, что вода в этом колодце отравлена. Путник же не обратил внимания на это, и начал поить водой свою жену и детей. Пока он доставал из колодца последний черпак с водой, чтобы напиться самому, он увидел, что все его родные корчатся в предсмертных судорогах. Тогда он взмолился:

— Господи, спаси мою семью, спаси моих детей и жену! Жажда оказалась сильней, и я проигнорировал твоё предупреждение.

— Я верну тебе твоих близких, — ответил Господь, — если ты ответишь на один мой вопрос. Что является самым непостижимым в человеке?

Долго думал путник, боялся ответить неверно, и, наконец, сказал:

— Самым непостижимым в человеке является то, что он на протяжении всей своей жизни видит вокруг себя смерть других людей, но сам живёт так, как будто никогда не умрёт.

И Бог вернул жизнь его семье.
---
-

ДИАЛОГ МАСТЕРОВ

Во время своего паломничества Фарид должен был проходить через Магахар, где жил Кабир, великий Мастер и выдающийся поэт Индии. Его спутники уговаривали посетить Кабира.
- Давайте проведем день-два в ашраме Сага! - говорили они. - Мы многое получим, слушая вашу беседу. Это данная Богом возможность и мы не хотим упустить ее!
- Ну хорошо, мы посетим Кабира, раз вы так просите. Но вот беседы я не могу вам обещать, - отвечал Фарид.
Кабиру было известно о приближении Фарида. И ученики Кабира также настаивали на их встрече. Тогда Кабир послал приглашение Фариду посетить его ашрам и отдохнуть.
В назначенный день Кабир вышел на площадь деревни, чтобы приветствовать гостя.
Двое встретились! Они обнялись, долго смотрели в глаза друг другу и слезы текли у них по щекам. Они сели в тени под деревом. Их ученики расположились поблизости, чтобы не пропустить ни единого слова мудрости. Ученики ждали этой минуты, готовились, предвкушая удовольствие.
Но беседы не было... так прошел день, затем второй. И вот настало время прощаться. Ученики были разочарованы: двое просто сидели, смотрели друг на друга и смеялись.
Кабир проводил гостей за деревню. Они обнялись и расстались, не сказав друг другу ни слова.
Когда они расстались, один ученик спросил Кабира:
- Почему вы молчали?
Кабир ответил:
- Но о чем говорить? У нас нет вопросов, есть только ответы. Он также как и я пришел к своему источнику.
Ученики спросили:
- А почему вы тогда смеялись?
Кабир ответил:
- Мы смеялись над вами. Как только мы видели, что один из вас терял терпение, мы начинали смеяться и это охлаждало вас.
---
-